Тоже "оказия"

Что такое чи-кот? Этот вопрос не давал Матвею покоя. Девочка, которую он встретил в балке, сказала: "У меня есть чикот. Хочешь, покажу?" Тогда они уже подошли к интернату, спросить ни о чём не удалось. Воспитательница увела второклассников готовить уроки, а девочка куда-то убежала. Потом Любовь Андреевна читала им вслух книгу, потом они ужинали. После ужина ходили ненадолго гулять в лесок. Потом улеглись спать.

Матвей запомнил, что девочку зовут Стешей и что учится она в пятом классе. В столовую они ходили в разные смены, а где пятый класс, он не знал. Противная девчонка! Зачем же она обманула его? Обещала показать какой-то "чикот" и не показывает!

Безразличным тоном Матвей спросил маленького Воронкова:

- Ты никогда не видел чикот? Говорят, интересная штука. Но я как-то забыл, что это такое?

Воронков заморгал:

- В жисть не слыхал такого слова. Может, это какая-нибудь порода слона?

- Сам ты слон! - Матвей с досадой отошёл от Воронкова.

К такому глупенькому не стоило и обращаться. Ведь если бы у девочки из пятого класса был слон, об этом знал бы не только весь интернат, а, наверно, весь Крым.

Нигде Стеша Матвею не попадалась. И неудивительно. Ребят в интернате много. Целый день все чем-нибудь заняты. Каждый класс - своими делами.

Пионеры устраивают сборы. Случается, уходят куда-нибудь. На экскурсии, может. Кто знает. У старших ребят другая, более сложная жизнь. Первый и второй классы в этой жизни участия не принимают. Впрочем, и третий класс не принимает.

С третьим классом вообще случилась "оказия", как сказала ночная няня. Матвей решил, что "оказия" - это слово для обозначения карантина. Можно сказать "карантин", а можно - "оказия".

Дело в том, что в третьем классе один мальчик заболел скарлатиной. Теперь третьеклассники гуляли отдельно, вдали от всех, их позже всех приводили и в класс, и в столовую, и в спальни. Когда они проходили по коридору, то другим ребятам не позволяли к ним приближаться. Издали некоторые третьеклассники показывали язык, дразнились, очевидно, гордясь своей "оказией".

Найти сразу человека из другого класса и так-то было не просто. А тут ещё и Любовь Андреевна заболела. Не скарлатиной, на "оказию" её не посадили, но всё равно в интернат она не пришла. Учительница Антонина Васильевна задержалась с ними после уроков, сама отвела их в столовую. Когда второклассники готовили уроки, за ними присматривала чужая воспитательница, кажется, из четвёртого класса.

А к концу "самоподготовки" к ним в класс вдруг прибежала шестиклассница Тоня. Эта длинноногая девица, почти такая же вертлявая, как Митька Лихов, объявила:

- Я член учкома и пока буду за вами присматривать. Ну-ка, живо построиться!

На площадке перед интернатом Тоня ни с того ни с сего заставила их делать зарядку. И при этом громко командовала:

- И раз! И два! И три!

Наверно, ей показалось, что она на уроке пения руководит хором. От неожиданности её слушались даже Окуньки.

Когда они закончили зарядку небольшой маршировкой, Тоня милостиво разрешила:

- А теперь играйте! Играйте, малыши, а я немножко почитаю.

Она уселась на скамейку под олеандром с книжкой в руках. Но стоило кому-нибудь из второклассников отбежать за угол здания или в одну из аллей, как Тоня вскакивала, ястребом бросалась на того, кто посмел хотя бы на секунду скрыться с её глаз, и притаскивала нарушителя обратно на открытое место. Если кто сопротивлялся, Тоня прикрикивала:

- Поартачься у меня! Я член учкома!

При Любови Андреевне Матвей отставал, уходил в сторону, а то и совсем убегал. Ему часто удавалось побродить одному.

Сейчас уйти и поискать Стешу было ему просто необходимо. Но при первой же попытке улизнуть Тоня за рукав извлекла его из кустов жимолости, куда Матвей углубился, чтобы потом незаметно исчезнуть.

- Это ещё что? - закричала она. - Изволь играть на виду! И только посмей не слушаться!

Весь красный от обиды, Матвей так и остался стоять у кустов с низко опущенной головой, сжав губы, чтобы не заплакать.

И он был очень рад, что никто на него не смотрел, потому что все глядели на Лихова.

Лихов влез на грецкий орех, почти на самую верхушку, и закричал оттуда:

- Ой, член учкома, я, кажется, убежал!

- Слезай сейчас же! - крикнула Тоня, отбегая от Матвея.

Но Лихов кривлялся в ветвях, как обезьяна, корчил рожи, размахивал руками, а слезать и не думал. Ребята смеялись ужимкам Лихова.

- Сломаешь ногу - я не отвечаю! - задрав голову, сердито заявила Тоня.

С гордым видом она уселась на скамейку и открыла книгу. Однако через две-три минуты захлопнула её и вскочила, беспокойно оглядываясь:

- Что такое? Мальчишек вроде стало меньше?

Ещё бы не меньше! Пятеро мальчиков притаились за толстым стволом ореха и там хихикали, а Воронков спрятался под скамейкой - он как раз там уместился.

- Мальчики, не надо дразниться, - уговаривала Томка, которая пожалела даже лютую шестиклассницу. - Будем играть на виду, не надо убегать.

Но в эту минуту Тоня прикрикнула за что-то на Соню Кривинскую, и Томка сразу встала в воинственную позу:

- Да что ты на неё кричишь? Что она тебе сделала? Смотри, она сейчас заплачет.

Соня Кривинская захныкала и кулаком пыталась выжать слезинки из левого глаза. Правым сощуренным и смеющимся глазком она наблюдала за раскрасневшейся сердитой Тоней.

"Кривляка какая!" - подумал Матвей. Внимательно следил он за всем, прекрасно видел, что Соня едва удерживается, чтобы не рассмеяться, и удивлялся простодушию Томки.

Вдруг несколько ребят кинулись к человеку, вышедшему из аллеи:

- Сергей Петрович, она на нас всё время кричит!

- Нас-то зачем она карантинит? В нашем классе скарлатины не было!

- Скажите ей, Сергей Петрович, что мы не дошкольники!

Немного смущённая, Тоня, накручивая на палец косу, подошла к директору школы:

- Сергей Петрович, мне поручили за ними смотреть до ужина, а они не слушаются! Ужасные ребята! Всё время разбегаются, и вообще...

- Ну и пусть побегают, - спокойно сказал директор. - Никуда не денутся. Ничего. Не надо, Болдина, их "каранти-нить". - Он усмехнулся и неторопливо зашагал по асфальтовой дорожке, огибавшей интернат.

При появлении директора Лихов спрятался в ветвях ореха. Теперь ему показалось, что директор уже ушёл. Лихов высунулся из густой листвы и крикнул:

- Члену учкома - ку-ку!

- Видите, какие они невозможные! - обиженно закричала Тоня.

Сергей Петрович обернулся на ходу и погрозил пальцем в сторону ореха. В этот момент взгляд его упал на мальчика у кустов жимолости. Чёрный, как жук, кудрявый, худой мальчишка стоял, расставив ноги, и смотрел на него исподлобья, пристально и странно.

"Что это он?" - подумал директор. Сергей Петрович вспомнил, что мальчик этот - сын геофизика, уехавшего в экспедицию. Многое знал директор о каждом из своих воспитанников и теперь в одну минуту перебрал в памяти то, что знал о воспитаннике Горбенко: упрямый, нелюдимый, плохо привыкает к коллективу, избалованный дома, страстный математик... "Но почему он так смотрел на меня? Хотел о чём-то спросить и не решился? Не похоже. Надо бы остановиться, поговорить с ним, но уж очень некогда... Тысячи дел ждут... Вернуться, что ли?"

Досадуя на себя, директор всё-таки не вернулся. Но если бы и вернулся и заговорил с Матвеем, тот, ни за что не признался бы, что так поразило его в директоре.

Когда Сергей Петрович сказал "ничего", а потом усмехнулся, Матвей вздрогнул. Ему вдруг послышался голос отца.

Отец был выше ростом, худощавее, и лицо у него, конечно, было совсем другое. Но что-то в манере говорить и усмехаться было очень-очень похожее. Как Матвей прежде не замечал? Ведь он уже не раз видел директора.

И так вдруг Матвею захотелось, чтобы оказался возле него папа, что Матвей даже ногой топнул о землю и сжал кулаки. Потом глубоко вздохнул, презрительно оглянулся на Тоню, которая о чём-то разговаривала с девочками, и решительно стал пробиваться сквозь кусты в сторону спортплощадки.

Как удачно вышло, что он крепко зацепился рукавом за сучок! Пока отцеплялся, услышал радостные возгласы ребят и чей-то голос, показавшийся ему знакомым:

- Отойдите! Вы его испугаете!

Любопытство заставило Матвея вылезти из кустов обратно на то место, где сторожила второклассников шестиклассница Тоня.